Сборник детских патриотических рассказов СУКА - Страница 3

VII

- Соскучился? – Людмила вернулась в кабинет и опять взяла рюмку, - Ты знаешь, почему нас – русских - никто не мог победить? Ни Змей Горыныч, ни Гитлер, ни алкоголизм? А? Потому что у нас есть Военная тайна Красной Армии! Это… - тут Людмила перешла на шёпот, - наш главный ритуал - Ритуал Героя! И его никогда не просекут проклятые буржуины!

- Ведь русский человек может бухать, ссать на стульчак, бить жену, скручивать назад электросчетчик, короче, быть настоящим мудаком, но в глубине души он готов к подвигу. Как Илья Муромец, Александр Матросов или Гагарин. Во всяком случае, так его воспитывали с детства, и он в это верит. Поэтому 9 мая он празднует победу как свою собственную: надевает георгиевскую ленту, пишет на своем фольксвагене «трофейная» и прыгает если не на амбразуру, то хотя бы в бассейн с балкона отеля в Турции. - Ты видел у кого - нибудь такой патриотизм?

Ты видел американца, который в свой день независимости натягивает на пузо майку с надписью «спасибо деду за победу»? Думаешь, у него не было деда? Дед у него был. И победа была. Но за что дед сражался с англичанами, он не помнит. Он уверен, что битва была за право внука жрать раз в год индейку, бомбить Ирак и накладывать на нас санкции, в общем, бороться за права человека. Человека с американским паспортом. И они празднуют этот день с улыбками и барбекю. А мы помним! И у нас это праздник со слезами на глазах и водкой. Поэтому нам насрать на их санкции. У нас каждый мальчиш–кибальчиш готов к этому с детства. Мы смотрим по телеку парад победы почти с таким же возбуждением как футбол и шлем друзьям смс:

«Бухал солдат, слеза катилась, хрипел трофейный саксофон, и на груди его светилась медаль за город Вашингтон…»

- Ну, за Вашингтон, дождутся они ответ на свои санкции, сожрём и высрем! – и Людмила опрокинула очередную рюмку.

VIII

Закончив, узбеки поднялись на второй этаж и подошли к кабинету директора. Из - за двери доносилась барабанная дробь, звуки трубы и других музыкальных инструментов, названия которых они не знали. Музыка нарастала, напирала и давила, казалось, она вот - вот выбьет дверь, так что оба сначала невольно отступили. Наконец, собравшись с духом, они постучали.

- Да, да, войдите, - донёсся из - за двери страшный на фоне этой музыки голос. Оба осторожно вошли и встали у порога. Людмила сидела перед музыкальным центром, уставившись пустым взглядом куда - то вдаль.

- Пришли? – очнулась она, - Берите вот это и повесьте слева от Путина. - Ну, Славик, за тебя. Увидимся. – добавила Людмила заплетающимся языком и размашисто чокнулась о чёрную мраморную доску, стоящую на столе.

- Ну, что стоите? – обернулась она к оторопевшим узбекам, - Взяли, подняли, пёрнули, понесли!

Узбеки бережно взяли доску и направились к выходу. Славик, мерно покачиваясь в узбекских руках под звуки Седьмой симфонии Шостаковича, смотрел на Людмилу немигающими мраморными глазами. У его левого виска была золотом выбита надпись: «В этой школе учился Вячеслав Фёдорович Малеев 21.01.1980 - 31.12.1999 Погиб при исполнении воинского долга. Награждён посмертно.»

Машины, наконец, остановились. Батальон попрыгал на негнущихся ногах на замёрзшее поле и сразу начал окапываться. Выкопав прямоугольник на полштыка, Славик сбросил броник - копать в нём было невозможно – и огляделся. Из города шли беженцы. К нему подошёл старик в чалме и начал клянчить патроны, предлагая вместо них пачку сигарет. Славик не ответил и опять принялся долбить лопаткой мёрзлую землю.

- Э, зачем они тебе, всё равно убьют, - разозлился старик, плюнул и пошел прочь. Когда стемнело, небо разрезала парочка красивых трассерных очередей, а потом как - то вдруг началось. Он лежал в яме, свернувшись калачиком, и, закрыв уши руками, орал. Ему казалось, что он лежит один посередине поля и все стреляют по нему и вот следующая мина… нет не эта, которая окатила его землёй откуда - то слева… а следующая… будет его.

Над головой завис вертолёт и бил ракетами куда - то вперёд, после чего там раздавался грохот , и земля вздрагивала. Ему было страшно: вдруг на вертолёте промахнутся и попадут в него - в Славика? И может это вообще не наш вертолёт?!

Его бил озноб. Как будто он заболел, и температура была под сорок, как в 7 классе, когда он неделю не ходил в школу и читал «Пеппи длинный чулок». Он вспомнил, как лежал с книжкой на кровати в своей уютной комнате, залитой солнечным светом. Так было классно не ходить в школу и читать интересную книжку!

И тут неожиданно на смену страха пришла злость. Он резко развернулся на живот, бросил автомат на бруствер и начал пулять в темноту целясь на вспышки чужих выстрелов. Отстреляв первый рожок Славик откинулся на бок, чтобы засунуть его в разгрузку, и уже тыкал вторым рожком в гнездо, как услышал хлопок и свист очередной мины. В голове мелькнуло, что этот свист был какой - то о - со - бен - ный...

Его вдруг подкинуло вверх, а потом на него как - будто надели красные очки — потому что всё вокруг стало красным. И земля. И трава. И небо... На его нос, торчащий из - под задранного бронежилета, на лоб и на широко открытые глаза падали снежинки. Падали и не таяли.

Они опаздывали. Андрейка чуть ли не висел на руке матери, которая тащила его через дорогу. Другой рукой он держал букет белых роз, а за его спиной висел новенький ранец. Перед школой они влились в нарядную толпу родителей и школьников. Успели. Директриса сказала приветственную речь и Андрейка с остальными первоклашками ушёл на свой первый урок. Всё это время мать ждала его в холле, сидя на скамеечке прямо напротив двери. Над её головой висел стенд, увитый георгиевскими лентами пополам с российским флагом. Она незаметно всплакнула – сын растёт и уже никогда не будет прибегать к ней с соской во рту и просить горшок. Вечером вся семья уже рассматривала его первую школьную фотографию.